Знаю, ты не забудешь меня

Разбирая свои бумаги, я наткнулась на сложенный вчетверо двойной тетрадный листок. Развернув его и увидев красивый разборчивый почерк, я вспомнила, что это песни Володи Валова... Сразу же передо мной встала картина: теплый южный вечер, звездное августовское небо и площадка перед санаторием Н.Н. Бурденко, где выступал одноногий парень в кресле-коляске. Он задушевно пел, аккомпанируя себе на баяне. Казалось, что песня сама рвется из его груди и витает среди нас, слушателей, волею судьбы оказавшихся в таких же колясках...

Это был специализированный санаторий для спинальных больных. Больных, которые порой не могли даже обслужить сами себя. Но, несмотря на безысходность ситуации, в которой они оказались, эти люди были полны жизненной энергии и не собирались сдаваться в плен своей болезни! Они так же, как и физически здоровые — живут, любят, творят, несмотря ни на что, своим примером и своей жизнью неоднократно доказывая другим и себе, что жить можно и нужно при любых обстоятельствах! Побывав в этом санатории один раз, многие впоследствии возвращались туда, если не по путевке, то самостоятельно — как говорят, «дикарем». Кто на поезде, кто на автомашине — добирались кто как мог. Снимали там квартиру и... общались друг с другом, ибо в то время (это был 1987 год) многие больные, прикованные к инвалидной коляске, только в таких местах и чувствовали себя полноправными членами общества.

Володя Валов почти каждый год на поезде приезжал в санаторий, откуда-то (если, конечно, мне не изменяет память) из Кузбасса. Неизменным спутником Володи был баян, на котором он исполнял свои песни, сразу западающие в душу... Худенький, внешне похожий на подростка, молодой человек. Лишь усы делали его солиднее. Володе было под тридцать, и он вырос в многодетной семье. Как он сам рассказывал, ногу ему отрезало поездом в пятнадцатилетнем возрасте. А жил он в доме интернате для инвалидов.

— Я сам туда пошел, когда почувствовал, что маме становится трудно со мной. Сейчас она живет с моей сестрой, а я иногда их навещаю. В доме инвалидов тоже люди живут. Да и многое в жизни зависит от самого человека. По крайней мере, я не чувствую себя ущемленным. У меня есть баян, это самое главное... — говорил Володя, когда мы с ним в ожидании киносеанса сидели и разговаривали в фойе санаторного клуба.

Его грустный взгляд и скромная улыбка как сейчас стоят у меня перед глазами. Обаятельный, располагающий к себе, он мгновенно собирал вокруг себя столько народа, что его популярности могла позавидовать любая звезда эстрады. Импровизированные Володины концерты приходили слушать даже из соседних санаториев. Несмотря на то, что репертуар был знакомым, все мы снова и снова собирались возле него чуть ли не каждый вечер, прося исполнить Володю ту или иную песню. И он никогда не отказывал. Мелодичные, наполненные нежной лирикой и грустью, его песни всегда перекликались с нашими мыслями и чувствами... Иногда казалось, что он поет и от нашего имени, о нашей грусти, о наших чувствах...

Когда я уезжала, Володя по моей просьбе переписал мне свои песни на память.

А осенью 1991 года в Москве состоялся первый фестиваль творчества инвалидов, под девизом: «Смотри на меня как на равного!» И я увидела Володю на сцене, по телевидению. Он пел свои песни. Пел так, как тогда, летним вечером в Крыму... Я увезла тогда с собой три его песни, но в памяти у меня осталась еще одна. Это песня про мотылек... про бабочку, которая, обжигая свои крылья, летит прямо на огонь, сгорая без остатка на костре любви.