Там, где я, должно стать лучше

Детско-подростковый клуб «Добродей» существовал на общих основаниях. А работал он под знаком милосердия. Здоровые дети из разных школ в Рябинке вели как бы тимуровскую работу. Ходили по домам к неходячим, одиноким, престарелым, к инвалидам — детям и взрослым. Девиз у мальчишек и девчонок был такой: «Там, где я — должно стать лучше!». Эти слова огромными буквами во всю стену были выведены в одной из бывших лифтёрских, где был штаб клуба. Все три лифтёрские комнаты были раскрашены своими силами, учащимися школ. Тут были и цветы, и птицы, и что только в них не было — каждый выразил себя по мере своей фантазии. Это были не комнаты, а чудеса из чудес. И когда к нам однажды пришла в гости Г.В. Раскидная — из отдела культуры обкома профсоюза — то, встав у порога, она долго приходила в себя… На входной двери во всю ширь и длину её красовалась надпись типа: «Войди и расслабься, забудь о двойках, о болезнях, обо всём плохом. А уйдя — примись за добрые дела». Позже, уже в новом помещении, надпись была другая: «Войди и смело за порогом оставь страдания и боль!»

Как всё началось?

Вдруг появилась задумка. Добрая, светлая. Ниспосланная мне, наверно, свыше. Инвалиды в городе были, знала не понаслышке. Они казались мне изгоями…

Я не работала в то время, как и многие мамы, у которых были нездоровые дети. Привела меня однажды какая-то сила к начальнику ЖКХ строителей на приём. Звали его Василий Прокопьевич Филиппов. Я объясняю ему, что хорошо бы открыть при ЖКХ клуб милосердия. Я знала, что у него много было тогда подростковых клубов, почти в каждом микрорайоне города. И забот от этих клубов у него и так был полон рот…

Василий Прокопьевич сказал мне: идите к Игнатьеву, председателю обкома профсоюза работников строительства. Если он рискнёт, то я буду рад! В обкоме я встретилась с тремя замечательными людьми: с Л. А. Крышитовой, А. М. Груздевой и, конечно, с Игнатьевым.

Они не стали меня излишне пытать, как я собираюсь работать в таком клубе без опыта, без методики, ведь ещё и в стране подобных клубов ещё не было, во всяком случае, мы об этом не слышали. Но идеи были. Начальник ЖЭК-1 Капитонов без ненужных ворчаний отдал под клуб освободившиеся лифтёрские комнаты. И ребята из Рябинки бегом побежали записываться в клуб. Записывали в первую очередь «трудных». Инспектора по работе с «трудными» стали завсегдатаями клуба. А вообще-то за неделю ребят записалось около ста человек. Нам в работе очень помогала угроза выписки из клуба из-за тесноты, поэтому и дисциплина была хорошая, и полезными старались быть все. Но нам мешало другое…

В те годы в том районе постоянно собирались большие группы ребят (рядом жил некий «Профессор»). Они шли воевать стенка на стенку. Это были большие подростки — пятнадцати-семнадцати лет. «Мои» боялись их очень, боялись проходить мимо, чтобы зайти в клуб. Особенно девочки. Чего греха таить, не по себе было и мне. Но помещения надо было оформлять, приводить в надлежащий вид, клуб должен был работать! И вот я выхожу в подъезд с табуреткой в руках, со щитом с названием клуба, с молотком и другими инструментами, и подаю всё это ближайшему пацану, который особенно громко кричал. Просить больше было некого. Жильцы дома как раз возвращались с работы домой и слишком торопливо пробегали мимо. Оставив замолкнувшего парня в задумчивости, словила ещё троих и попросила их зайти в лифтёрскую и прибить там шторы на окно и дверь, а мне самой, видите ли, рост не позволяет. И вообще, не женское, видите ли, это дело. Кому-то подаю ведро, чтобы принесли из какой-нибудь квартиры воды. С моей стороны это было настоящей наглостью. Жильцы не успели даже вызвать милицию (как до этого обычно делали), как вся молодежь куда-то растворилась. «Испугались они, что всех заставят работать!» — поделились своим мнением малыши. Больше никогда они в этих краях не собирались. Во всяком случае, я их не видела. А получившие работу остались с нами и сделали всё, что было нужно. Потом при клубе из этих ребят сколотилась группа из пяти человек. Они ходили к неходячим инвалидам, участникам войны. Тогда ещё жильцы подросткам двери открывали! В основном они занимались купанием в ванной. Был, например, инвалид, который, как выяснилось, целый год не мылся, так как не мог добраться до ванной сам. Его пожилая жена с ним уже не справлялась.

Сведения о будущих подшефных брали непосредственно в больницах, так как в собесах все списки были вперемешку. Но всё равно, ребята посидели и в собесах, делая нужные выборки — нам это разрешили.

Месяца два всё же мы работали неофициально, потом нас «признали», то есть, поставили меня на оклад и дали помощницу — Г. М. Гордееву (Волкову), до того работавшую в профтехучилище.

Добродеи-чудодеи

И вот однажды в квартиру 10 дома 20, что по проспекту 9-й пятилетки, позвонили в дверь к семье Аврелькиных. Хозяйка квартиры Раиса Егоровна увидела у порога трёх девочек лет десяти-двенадцати. Они робко попросились в гости к маленькому Женьке.

— Но он же не ходит. И не говорит, — удивилась мама. — Зачем он вам?

— Мы знаем об этом, — ответили девочки скромно. — Мы хотим с ним поиграть.

Так они и вошли.

На полу на расстеленном байковом одеяле лежал малышок, не по возрасту маленький, очень худенький. По бумагам ему было 6 лет. Руки и ноги у него были раскинуты в стороны, неестественно запрокинута голова. Большие светлые глаза вымученно уставились на трёх красивых девочек. Те вздрогнули и, прячась друг за дружку, опустились рядом на пол. Их предупреждали, что дети могут быть всякие, в основном «ДЦПшники». И надо быть мужественными, постараться быть ровными в обращении, оставаться спокойными. Помня об этом, они приняли весёлый вид и стали деловито рассуждать о житье-бытье. Разговор был какой-то односторонний, они сами спрашивали, сами и отвечали. Или отвечала мама. В последующих посещениях девочки читали ему книжки, рассказывали всякие детские истории, которые с ними якобы случились, сочиняли сказки, так как не все их помнили до конца. Играли с мячом. Перекатывали к Женьке, а он должен был отправлять его назад. Это было очень трудно делать ему, но девочки от своего не отступали. Угрожали тотчас уйти, если не послушается. И приходилось выполнять, не хотелось оставаться ему одному.

В тот период он впервые громко засмеялся, о чём мне радостно рассказали девчата. И начал пытаться выговаривать слова. Живее стали шевелиться руки и ноги.

— Мы очень благодарны девочкам за эти посещения, — сказала потом мама Раиса Егоровна. — Мы как-то ожили, взбодрились!

Так же добродеи-чудодеи, как их называли люди, заявились к Инне Красильниковой, которая тоже была очень беспомощной, с трудом изъяснялась в разговоре. Обучение проходила она на дому. И ей было предложено делать уроки вместе. В один прекрасный день опекуны привели её в клуб, где ей очень понравилось. Она начала принимать активное участие в жизни клуба, ездила в турпоходы в другие города. Мама Софья удивлялась собственной дочери, настолько она оказалась общительной девочкой.

Всего в кружке «милосердия» было 33 мальчишек и девчонок, работавших в этом направлении. Полем деятельности был не только район Новоюжный, приходилось выходить и в другие районы. К Насте Кисиленко ездили в Северо-западный район, к удивительной девочке, которая очень любила лошадей. Она считала их самыми гордыми, преданными и очень красивыми животными. Оксана Козлова и Ира Суранова регулярно навещали очень слабенькую, больную Зинаиду Ильиничну Кожевникову. Ей было 85. Наташа Иванова и её подруги были прикреплены к неходячей Елене Демидовне Плистовой. До знакомства с «добродеями» она передвигалась по квартире на стуле, отчего весь пол в её однокомнатной квартире был покорёжен. Много пришлось побегать, чтобы выхлопотать для неё коляску, которую потом самим же и пришлось затаскивать на четвёртый этаж. А затем нашли спонсора, который согласился отремонтировать бабушке пол. Сёстры Аня и Таня Александровы дважды в неделю навещали очень беспомощную (рассеянный склероз) девушку Лену Григорьеву. Они готовили ей, общались с ней, просто жалели её. Иногда говорят, что жалость унижает, не надо жалеть, надо любить и сочувствовать. Мне же кажется: любить всех невозможно. А жалость — шире любви. Жалость — это огромное сочувствие и огромная любовь.

Однажды ватага из семи-восьми человек, ребятишек среднего школьного возраста, заявились к ней с гитарой подмышкой и магнитофоном. Лена с непривычки перепугалась сначала. Не хотела впускать столько много народу. Но увидев руководителя, успокоилась. Никогда ещё не было так шумно и весело в этой маленькой однокомнатной квартире. Здесь пели, танцевали, декламировали стихи собственного сочинения. Один мальчик исполнил современный танец, совсем как Махмуд Эссамбаев. Как потом мы узнали, он в первый раз станцевал в жизни! Что нашло на всех тогда, что все выложились, как надо?..

Не забыть мне, как «добродеи» водили Лену к зубному врачу. Хотя мы вызвали такси, но по всем лестницам с её этажа, а потом и в больнице всё-таки нам пришлось её тащить. Мы не столько передвигались, сколько обнимали и целовали ступеньки.

Из «Добродея» мы...

Но трёх маленьких комнат нам было маловато. Нам очень хотелось расшириться...

Однажды пригласили меня на конференцию строителей. И я пошла на эту конференцию, захватив с собой свою «адъютантку» Лену Молякову. На все свои ответственные вояжи по инстанциям я непременно брала с собой эту милую молодую девушку. Сильно прихрамывающую и плохо говорящую. Её внешний вид убедительней всего воздействовал на моих собеседников. Хотя сама она скромно стояла в стороне и молчала.

Когда мне предоставили слово, я встала рядом с президиумом, а Лена осталась сидеть в кресле и следить за реакцией в зале. Когда я выговорилась, во весь свой высокий рост встал (нет, вскочил!) председатель президиума, он же и начальник ЧТУС, Е. А. Тертышный и воскликнул:

— Товарищи строители! Неужели мы не сможем найти помещение для этого клуба!

И я поняла: Тертышный — это настоящий строитель. И мужчина. Благодарна ему до сих пор за клуб!

Вскоре мы получили две квартиры — двухкомнатную и пятикомнатную. Причём вторая была в новом доме, что на проспекте Тракторостроителей.

Конечно, квартиры надо было переоборудовать под клуб. Но на этот раз мы решили не самодельничать, во всяком случае с одной из квартир — пятикомнатной. Строители из обкома пригласили на оформление известного художника Юрия Ювенальева. Он пришёл со своей бригадой, и всё было сделано по высшей категории. Из бывшей кладовки, например, они вычудили пещеру-грот, а точнее подводное царство. Хотя сама я заказывала подземное царство, где побывал Данила-каменщик. Но и с подводным царством получилось не хуже. В трёх огромных аквариумах плавали живые рыбки, и нам с ними работы прибавилось.

А на Рождество 91-го года мы провели презентацию этого помещения. Пригласили осветить клуб отца Григория. Дело было новое, я боялась, что получу за это взбучку, но ничего такого не произошло. Времена уже заметно менялись. Батюшка пришёл с певчими из церкви, гостей (детей и родителей) было множество, так что батюшке при освещении некуда было и ногу ставить. Потом он раздавал подарки. Наша библиотека заметно пополнилась религиозной литературой. Привезли они и угощение.

Праздники мы проводили частенько. Наверное, многие инвалиды помнят карнавал, который мы провели на стадионе строительных общежитий. В этот день с утра моросил дождь. Но отменить мероприятие мы не могли, так как приглашения были разосланы за месяц вперёд. Тогда рано по утру я вышла на балкон и сердечно поговорила с тучами-облаками. Просила их пока отступить и дать нам провести свой праздник.

И небо очистилось. Облака разбежались. Глянуло солнышко и больше не спряталось. К началу мероприятия, к 4 часам вечера, погода разгулялась во всю. На улице стали появляться люди, а на стадионе грянула музыка. Праздник начался.

Здесь было на что посмотреть. Члены художественной самодеятельности выворачивались наизнанку, лишь бы весело было всем. Балетно-танцевальная группа с элементами аэробики покорила собой всех зрителей. Все члены клуба постарались нарядиться в соответствии с праздником, в карнавальные костюмы. А люди всё шли и шли — жильцы из близлежащих домов, инвалиды на костылях, с клюшками, на колясках. Просить транспорт у кого-то мы тогда ещё не научились.

Триумфом праздника стало прибытие из конно-спортивной школы лошадей. Они, 12 красавцев-коней, выгрузились из двух длиннющих лошадиных вагонов и принялись гарцевать по площади. Юные наездники спортивной школы показали чудеса своего искусства — брали барьеры всяких форм и высоты, которые быстро были установлены на стадионе. Одна лошадь была запряжена в телегу, и ей пришлось долго ходить по периметру стадиона с битком набитыми детьми на телеге, то есть с возом детей. А когда праздник завершился, снова зарядил дождь.

Потом в столовой строительного общежития гости на славу угостились. Нашими постоянными спонсорами в те годы были Республиканское общество Красного Креста и СУОР. Там трудились замечательные люди, такие как В. Н. Васильев — начальник, главный бухгалтер Л. А. Мицкевич, главный инженер Н. А. Андрбаев. Не было случая, чтобы они хоть однажды показали нам своё неудовольствие или огорчение, когда мы обращались к ним с очередной просьбой.

А с начала 89-го зафункционировало Республиканское общество инвалидов. Первым её председателем стал Георгий Марьянович Пилярский — бывший директор агрегатного завода, тогда уже пенсионер. Узнав о «Добродее», он заверил нас, что общество будет всемерно помогать клубу. Так оно и было.

А впервые мы вышли в люди 30-го апреля 89-го года, когда в кинотеатре «Мир» провели праздник весны. Там большой хор из 35 человек добродеевцев (репетиции приходилось проводить на улице у подъезда) исполняли для зрителей свой «Гимн добродеев». В первом ряду хора стояли слабые дети. Стояли, как могли, некоторые сидели на колясках. Сейчас думаю: если бы мы засняли этот хор, то это был бы уникальный кадр. Но жаль, мы не думали об истории и не догадались пригласить телевидение, обычно первый блин бывает комом.

Что касается методики, то городской дворец пионеров нам пытался помочь советами. Галина Раскидная к нам часто ходила. Через год работы клуба она выпустила типографским способом большой плакат о «Добродее» — для распространения опыта по Союзу. Но, конечно, в основном до всего додумывались сами. Так, кто-то внёс предложение, что нуждающимся семьям можно помочь старыми вещами. Скорее всего, это чья-то мама в первый раз прислала вещи в клуб для использования в швейном кружке. Потом ребята повсюду развесили от руки написанные объявления с номерами телефонов. И вскоре нам стали звонить: приходите, мол, помогите избавиться от лишнего!

Вечерами допоздна, бывало, мы собирали вещи. Возвращались домой в 10-11 часов.

Я не знаю, были ли проблемы дома у детей в связи с их поздним возвращением, но у меня были. Однажды выдали справочку для моего мужа. О том, что я действительно была с ними до 10 вечера, и расписался каждый.

Сборщиков вещей по городу гуляло несколько групп — дети постарше, дети помладше. Мальчишки и девчонки, навьюченные сумками, рюкзаками и мешками, садились в городской транспорт, вызывая недоумение пассажиров. Вроде бы и не цыгане вовсе…

Наиболее любопытные тёти спрашивали детей, откуда они такие. Те отвечали: «Из “Добродея” мы».

Опять было непонятно, о клубе ещё не знали. А когда всё выяснилось, ребята на следующий день ходили по новым адресам… И так бесконечно, всё лето 89-го.

Вещи раздавали своим подшефным. Однажды отвезли несколько тюков в Дом престарелых в Кугеси. Заодно дали небольшой концерт и вернулись оттуда весьма довольные собой. Девиз «Там, где я — должно стать лучше!» работал на славу.

Самим ребятишкам эта общественная нагрузка очень нравилась. Сколько было смеху, например, видеть, как огромный мешок (тюк) сам собой движется по улице. Тюк и две ножки внизу. А потом разглядишь там мальчишку — ну, хотя бы Вовку Мешкова. Он у нас был самый маленький по росту. Не зря его, неприметного, мы потеряли однажды в Казани, куда ездили на экскурсию. Наверное, больше времени мы потратили тогда на его поиски, чем на осмотр примечательных мест. Нашли его заплаканного, усталого, еле бредущего не зная куда. Всё-таки 10 лет — это ещё очень мало для человека!

А однажды нас ограбили. Взломали замки в лифтёрскую, где мы хранили всё это добро, зашли и унесли всё. Ходили слухи, что жильцы дома.

Теперь с вещами просто. Нет никаких проблем и в их сборе, и раздаче. Прибывает гуманитарная помощь, получает Красный Крест и распределяет по районным центрам. А те раздают нуждающимся. В те же клубы, хотя бы. «Школа радости», например (где сейчас помаленьку тружусь я), не раз получала такие подарки от Красного Креста.

___________________

Пока я писала эту статью, молодые инвалиды из центра «Доброта и Мир» ещё раз «смотались» за Волгу в поход, на озеро Астраханка. Хорошо провели время. А ребята из Ордена милосердия покатались на теплоходе «Чувашия» по Волге, робинзонничали на озере близ Кувшинки. Спортивно-оздоровительный клуб «Феникс», как всегда, проводил время на тренировках по дартсу и другим видам спорта, здесь занимаются на тренажёрах. Недавно клуб отметил своё десятилетие. Когда-то этот клуб появился по воле моей коллеги по духу и идеям Натальи Петровны Шипуновой. Долго, помнится, искала она помещение под своё детище. И здесь опять надо поблагодарить нашего благодетеля Нурияна Андрбаева. Это он пожертвовал своё полуподвальное помещение, приготовленное под музей камня (его хобби!).

Название же клубу «подарила» автор этих строк, любя хозяйку будущего клуба, ибо она сама как птица Феникс. Много раз падает, сгорает, порой дотла, но снова взлетает, оперяется и становится ещё краше и сильнее.

Третьим по рождению клубом оказался Орден милосердия им. Виктора Цоя. Он был выстрадан, выношен и зарегистрирован Александром Евсеевым, «квартировавшем» некоторое время в «Добродее». Раз пятнадцать (по наблюдениям некоторых) Евсеев изменял и перепечатывал Устав организации. Короче, дела у Саши не пошли. Вот уже три года «Орденом» заправляет другой Саша — Владимиров. Когда-то я его нашла сидящим с тоскливым видом на табуретке в фойе Горисполкома. Тогда он передвигался с помощью табуретки (не было коляски), отчего у него было множество прозвищ, и самым безобидным было «Табуреткин». Но в клубе все на это счёт получили строгие указания. Сейчас у него тоже есть звание: президент. Да, это уже звание, а не прозвище. Он президент своего клуба.

Центр «Доброта и Мир» вынашивался опять-таки в стенах «Добродея», в голове Моляковой Лены. Походив со мной по разным инстанциям, Лена получила вкус к клубному делу и решила что-то открыть сама. Руки и ноги Лены сами по себе, а голова — сама по себе, не глупая голова. Лена живёт в постоянной борьбе за место в этом мире. Побыв председателем в своём клубе несколько сроков, была вынуждена уступить бразды правления другим претендентам. Такова жизнь. Клуб заработал теперь по-новому…

А неугомонная Лена работает сейчас над уставом нового клуба. Будет ещё одним центром инвалидов больше.

Да, как грибы после дождя, растут клубы и центры инвалидов в городе. Не желают люди трудной судьбы замыкаться в четырёх стенах своей квартиры. Работать и отдыхать хотят, как обычные люди. Жить хотят. Да и обычные же они люди! Только чуть потруднее им. И каждый центр для них — это шаг к полноценной жизни.